Утренний туман был плотным, я с трудом различал ногти на вытянутой руке. Но Гендельсон, хмурый и раздраженный, уверил конюхов, что с восходом солнца от тумана, не иначе как посланного дьяволом, не останется и следа. С грустными ледями Кантиной и юной Гильомой попрощались еще в замке, ворота распахнулись, кони пронесли по прямой улице к городским вратам.