— Вот и договорились, — сказал я, — теперь скажи, где мы находимся, и мы пойдем своей дорогой, а вы потащите краденое своей…
Кони совсем рядом, я с облегчением сбросил оленя возле костра. Гендельсон еще тащился шагах в десяти.
Священник с пылающими глазами отшатнулся.
Это звучало как угроза, но леди Кантина не успела раскрыть рот для нового окрика, как леди Гильома удалилась дразнящей походкой, старательно двигая из стороны в сторону ягодицами. Но с ее узкими бедрами это углядело комично, еще не женщина, подросток, что стремится поскорее стать женщиной, но тянется к мальчишечьим играм, обожает мечи, кинжалы и топоры, которые явно не в состоянии поднять.
Утренний туман был плотным, я с трудом различал ногти на вытянутой руке. Но Гендельсон, хмурый и раздраженный, уверил конюхов, что с восходом солнца от тумана, не иначе как посланного дьяволом, не останется и следа. С грустными ледями Кантиной и юной Гильомой попрощались еще в замке, ворота распахнулись, кони пронесли по прямой улице к городским вратам.
Дремучие леса остались позади, наши кони карабкались по голым склонам и косогорам. Земля, изрытая оврагами, холмы теснятся, как стада овец, все чаще попадаются скалы, а то и каменистые возвышенности, кладбища рассыпавшихся от древности гор.