— Странное лицо, — проговорил Гендельсон.
Монастырь врезан в горную цепь с мастерством великого дизайнера. Есть чудаки, что находят в лесу покрученные сучки, искореженные ветки, делают пару взмахов ножом, и вот уже готова деревянная скульптура. Так и здесь некий умелец осмотрел горную цепь, выбрал подходящую пещеру, красиво и очень элегантно оформил по бокам скалы в виде колонн, шпилей, и там, где я увидел всего лишь массивные скалы и выступы, Гендельсон сразу узрел надстройки монастыря.
Все войско подхватило гимн. Земля дрожала от гула голосов, в них чувствовалась победная мощь, она вливалась в меня, вливалась во всех, я видел восторженные лица, блестящие глаза, слезы умиления, видел, как яростно сжимаются пальцы на древках копий и рукоятях мечей.
Я ненавижу болотную воду, мне страшно ступать в темное, грязное, когда под ногой что-то начинает шевелиться, то ли корни, то ли щупальца, а на поверхность поднимается коричневое облако ила… но зато эта же гнилая вода хлынет и в доспехи этого болвана в железе, ладно, потерплю, тут главная радость, что у соседа корова сдохнет…
Мы мчались как на пожар, но к вечеру этого же дня я уловил в воздухе теплые струи запахов конского и человеческого пота, навоза, горелого дерева, крови и жареного мяса.
— Еще бы, — сказал я. — Вот за тем поворотом и кинутся, аки… словом, аки!.. В самом деле лучше забрала вниз, а плащи взад.