— Пустое, мой юный друг, пустое! Пустое… Что пьете?
— Ни фига, — сказался. — Придется рискнуть. Надеюсь… черт, хреново я изучал геометрию.
Когда Гендельсон заканчивал чистить, мы уже обсасывали последние плавнички. Скелеты, разобранные на отдельные косточки и позвонки, уже лишенные таких лакомых межпозвоночных хрящиков, рассыпались по всему столу, похожие на блестящие кольца для миниатюрных колодцев.
— Сэр Ричард! — закричал он еще издали. — Сэр Ричард!
Прямо передо мной темная земля, значит — я вишу мордой книзу. Если повернуть голову, там залитый лунным светом лес. Редколесье, свет легко проходит до земли, а где просвечивает сквозь ветви, там на земле расстелено призрачное кружево. Клешни не совсем клешни, а развилка старого клена. Втиснуло с разгону так, что едва высвободился, оба ствола с облегченным кряхтением сдвинулись на прежние места.
— Летающие крысы, — сказал я невольно. — Да, у нас их называют именно так. За одинаковый набор болезней, что разносят с крысами вместе. Значит, когда здесь вместо голубей взовьются летучие мыши… я пойму, что в чем-то проиграл?