Через толпу протолкался человек, который показался мне сделанным из сахарной пудры — снежно-белая роскошная чалма, надвинутая на такие же снежно-белые кустистые брови, седые волосы опускаются из-под чалмы по бокам и переходят в неимоверно длинную белую бороду. Одет в белые одеяния такой снежной хрустящей белизны, что борода сразу потерялась на его фоне. Белые пышные усы огибали верхнюю губу, совершенно накрыв ее, и сливались с бородой, полностью растворяясь с ней, так что и усы могли быть какой угодно длины.
За спиной послышалось сипение, храп, словно приближалась груженная каменными блоками телега, которую тянет одна крестьянская лошадка. Гендельсон обливался потом, но усердно бормотал молитвы. В ладони то и дело появлялся крест, Гендельсон творил крестное знамение обеими руками, плевал через левое плечо, сыпал заклинаниями против нечистой силы. Злость распирала меня с такой мощью, что я понимал ощущения парового котла, когда ему в топку набросают чересчур много угля.
— Даже не думал, — признался я, — что такие существуют!
Гнилая вода начала прерываться торфяниками, наконец сменилась ими полностью. Мы забрались в седла, проехали еще с полмили, я ощутил, как под кожу забирается гаденький страх. Впереди потянулись поля черной растрескавшейся на ровные квадратики грязи. Многие ухитрились даже свернуться в трубочки, но сухая грязь везде, напоминая, что совсем недавно это то ли было дном, то ли здесь был огромный прилив, задержавшийся на годы.
В просторной комнате, заставленной старыми вещами, маг склонился над кипящим котлом. Маг стар, весь в голубом, начиная от шляпы с обтрепанными краями и длинным острым верхом, длинным плащом цвета голубого неба и такими же сапогами голубого цвета. Из-под плаща голубой камзол, но его до половины скрывает роскошная белая борода до пояса. На поясе висят кожаные мешочки, талисманы. На плече мага сидит крупная откормленная летучая мышь.