— Молодец. Поручим это дело Фермину и сдерем с профессора втридорога.
— Как угодно. Вы очень неприятный человек, Фортунь. Я был бы рад больше никогда с вами не встречаться.
— Это я во всем виновата, — сказала Софи. — Только я.
— Очень мало. В ту неделю, что я провела с ним в Париже, он рассказал мне кое-что о своей семье. Мать Хулиана была француженкой, учительницей музыки. У его отца была шляпная мастерская или что-то в этом роде. Я только знаю, что он был крайне религиозным, человеком очень строгих правил.
— Гордость и опора Главного полицейского управления. Даниель, ты знаешь, что это значит?
Была уже глубокая ночь, когда мы очутились у входа на Кладбище Забытых Книг на улице Арко-дель-Театро. Взявшись за ручку дверного молотка в виде головы черта, я постучал три раза. На улице дул ледяной ветер, пропитанный запахом угля. Мы укрылись в дверном портале, ожидая, пока откроют дверь. Лицо Беа было в нескольких сантиметрах от меня. Она улыбалась. Вскоре за дверью послышались легкие шаги, и раздался усталый голос хранителя.