— Извини. Но ты ошибаешься: это не твоя вина, а моя. Это мне далеко до твоего брата, да и до тебя. А если я тебя обидел, то из зависти к этому придурку, что ходит у тебя в женихах, и от злости, что такая, как ты, готова последовать за ним хоть в Эль-Ферроль, хоть в Конго.
— Ну, мне пора, — пробормотал я, пытаясь подняться.
— У меня нет сына, — был единственный ответ. Микель Молинер уехал, так и не узнав, что письмо осталось у консьержки и что спустя много лет, ты, Даниель, найдешь его и прочтешь те слова, на этот раз искренние, которые Пенелопа хотела сказать Хулиану, но которые ему так и не довелось прочесть.
Она непонимающе на меня уставилась, потому что, согласно правилам, принятым в этом доме, мой приход ассоциировался у нее исключительно с Томасом, старым другом и школьным товарищем, да и то это давно уже стало нечастым событием.
Я смотрел на трубку с ощущением, что то ли ноги проваливаются в пол, то ли мой позвоночник резко укоротился на десяток сантиметров.
Из глубины коридора доносились душераздирающие вопли Фермина Ромеро де Торреса, а из приоткрытых дверей выглядывали оторопевшие, испуганные лица.