Я не смогла подавить зевок, и Эдвард улыбнулся.
— Это просто потому что он вкуснее, чем мы, — успокоил Эдвард, сам едва сдерживая досаду.
— Дурацкая тухлая курица! — простонала я.
Эдвард упал на колени — взгляд по-прежнему страдальческий, — и Розали жестом велела ему не подходить слишком близко.
Я тоже замерла — от изумления, — пытаясь осознать его горе, которому я теперь хотя бы знала причину. Но осознание давалось нелегко — сама-то я чувствовала совершенно противоположное.
— Что, эти младенцы правда такое зло? — усомнился он.