Захрапел, взвился на дыбы Кальвадос; едва не перевернув коляску, встал, как вкопанный.
И поведу слепых дорогою, которой они не знают,
Прав был Дух: ничего своего, все — чужое!
— Блаженного! блаженного убили! люди, да шо ж мы?!
— Вот! — не удержался ты. — Ну, Господь, я понимаю… все в Его власти, не нам судить деяния Его!.. Но святые-то — люди!
— А к нам вернулся наш любимый, Федька милый-дорогой!