Лишь гитара всхлипывала прерывисто, виновато, словно жаловалась без надежды.
— Ну что твой Крейнбринг? — спросила ты, погладив вороные кудри.
Это — папа. Спасибо, папа, но — не сейчас. Сейчас я хочу увидеть маму. Мамочка, ты прячешься? да?
— В таком случае, — Джандиери погасил сигару в стоявшей рядом на столике бронзовой пепельнице; поднялся из кресла, достал кожаное портмоне. Брезгливо вынул несколько разноцветных ассигнаций, — будем считать разговор оконченым. Часть денег передайте пострадавшему, часть употребите… э-э… во благо. Водки купите, что ли…
Как, хочется чужих восторгов? обожания? косых взглядов в спину?!
Дождалась: нерожуха-Рашель меня в мой стыд носом ткнула! А ведь права она: мне сейчас не по клеткам тигриным шастать — о ребенке думать надо, в моем-то положении! Дома сидеть, к лекциям готовиться, конспекты да книжки умные читать, пеленки-распашонки шить, мужа ждать… Ох, мало меня маманя в детстве драла, так ума и не вколотила! Вон, о подстилке для Мальчика — узелок на память завязала! зато о себе, да о ребеночке, что родиться должен, и не вспомнила!