Перо, говорите, стальное? казенное? расщепленное надвое змеиным жалом? Пусть змеиное — сгодится. Все сгодится. Змей, он испокон веку в искусителях ходит… ползает, на чреве своем. Вот и вам, значит, надо дойти! доползти! дотащить на себе задыхающихся, тонущих в мгле изнеможения крестников. Слишком быстро все складывается — у вас, у них…
Вид такой, вроде как случайно за столом оказался.
Уползли пауки, попрятались до поры, и тьма отступила. А язык по-прежнему как деревянный.
Но не в этом дело. И даже не в том, что толстячок к кулону сердоликовому приценивался. И то, что на подпитии изрядном был толстячок — не важно. Другое важно: папиросу он курил. Дорогую; с золотым ярлычком. И так в торговле своей возбудился чрезмерно, что отмахнул рукой, а в руке папироса, а рядом лошадь белая, цирковая, круг заворачивала.
— Когда я слышу слово «маг», моя рука тянется к мечу!..
Пальцы, густо поросшие рыжим волосом, отложили раскрытую папку в сторону; раскрыли вторую.