– Я все равно тебя не понимаю! – отчаянно заметил Жек. – Письменных контрактов не было. Никто ничего доказать не мог. Ты мог запросто ничего мне не платить. Мог даже ту половину не платить. И я бы не пожаловался. Все только на смех меня подняли бы, пожалуйся я кому. Устный договор, ха! Но ты… ты запросто отдал почти три миллиона, чтобы сдержать слово?
Но тут ко мне метнулись еще два истребителя. Командир первой эскадрильи успел вызвать подмогу до своей гибели.
– Я, – отозвался Мушкетер. – Извини, Тигар, но только я смогу заставить Кира выслушать себя.
Я промолчал. В чем-то он прав. Вряд ли ему приятно вспоминать Эстреду, где погиб его отец, убитый собственным сыном, братом Тигара.
– Да потому, что эти машины действительно оказались живыми. С абсолютной свободой воли. И их нельзя запрограммировать. Их можно только учить. А любая попытка ограничить их свободу воли снижала производительность, делая их совершенно неконкурентоспособными по сравнению с обычными машинами. Ты понимаешь, что машина, управляющая военными кораблями, финансовыми системами, обладает свободой воли? Никто просто не рискнул их использовать. Да и боялись многие.
– Это комоты, – шепотом пояснил мне Старх. – Я тебе потом расскажу… Поздно. Они нас заметили.