В голове у Мора забрезжил свет понимания.
Какое-то мгновение он стоял на берегу, а в следующее уже оказался в зеленом обволакивающем сумраке. Его дыхание вырывалось крупными пузырями и уносилось прочь. Перед глазами вспыхнуло; замелькали образы прошедшей жизни.
— Да, знаю, но только, как бы это сказать, не очень подолгу, попытался объяснить Мор. — Я имею в виду, хотелось бы повстречаться с кем-нибудь, чья вероятная продолжительность жизни превышает несколько минут.
Альберт вновь углубился в гроссбух, его лицо являло собой портрет неуверенности.
Она врезалась в стену на лету. Всплеск искрящейся дымки — и рябь на поверхности образовала совиный силуэт. Он все рос и распространялся, пока не присоединился к бурлящей игре внутри стены.
Анк-Морпорк полон жизни, как заплесневелый сыр в жаркий день; он громогласен, как проклятие в храме; ярок и блестящ, как пролившееся и играющее на солнце масло; многоцветен, как синяк, и кипит суетой, деловой активностью и всяческого рода бурной деятельностью, как муравейник с дохлым псом посередине.