Альберт достиг верхней ступени хранилищной лестницы. Его фигура четко вырисовывалась на фоне света.
— И не поймешь. Никто не поймет. Она еще раз высморкалась. Несмотря на трясущиеся руки, она очень тщательно засунула изрядно намокший платок в рукав.
Здесь была дорога. Она бежала между двумя рядами намокших и сумрачных ив. Вновь сев верхом, Мор шпорами направил Бинки в сочащийся каплями мрак под опахалами веток.
Трагические герои вечно стенают, когда боги проявляют к ним интерес.
Мор знал, что если хорошенько прислушаться, то услышишь поскрипывание, подобное тому, которое издают некоторые насекомые: это книги пишут сами себя.
— Это прекрасно! А мы-то думали, что от тебя был серебряный тостер.