– Свят-свят! – Истово крестился староста. – Чур меня!
Смолка вздрогнула всем телом и тихо, мелодично заржала, словно жалуясь на неведомого обидчика.
– Тетя ведьма, а с кем она поделилась? – Hемедленно потребовала разъяснений Линка.
– Hу вот что, шутник! – Рассердилась я. – Либо ты сейчас же встаешь и я провожаю тебя на площадь, либо будешь отмахиваться от загрызня подушкой!
Белая горячка в лице черной лошади осторожно переставила сначала левую заднюю, потом правую переднюю ноги, задом пятясь кстволу. Отпрянув от окна, староста с шелестом задернул занавески, осел на стул, прижимая левую руку к груди и безумно оглядываясь по сторонам. Лавка. Кровать. Печь. Стол с вымытой и перевернутой донцами вверх посудой. Ларь для хлеба и прибитая к стене деревянная солонка. Жена, такая реальная и привычная, перевернулась во сне, пробормотав что-то неразборчивое.
Ворча, кмет вылез из-под одеяла, накинул тулуп на голое тело, долго искал под печью и лавками портянки, потом лапти. Я уже начинала терять терпение, когда он наконец бережно сунул за пазуху бутыль с мутным напитком, расточавшим резкий запах брожения, и соизволил уведомить меня о своей полной готовности.