— У меня пока только три самострела, матушка, но будет больше. Всегда, по первому твоему зову…
Сначала — монеты. С этим проще всего. На каждого выходит почти гривна с четвертью, четверть неполная, но это — мелочь. Про остальное сказать сложнее, все зависит от того, какие цены на торгу. В Киеве, например, в подходящее время, можно это сбыть раза в полтора дороже, чем здесь и сейчас. Но все равно: на каждого приходится не меньше десяти гривен, может, даже и двенадцати. Товар, кроме одежды и сапог, дорогой и не всегда на него покупателя найдешь, особенно, если все сразу продавать.
Суровая проза жизни вынудила сделать поправку на специфику восприятия аудитории, и заткнуться надолго, поэтому в отпущенный самому себе месячный срок, уложиться не удалось. Более того, склонность президента фирмы «Дед Корней и родственники» к методам физического давления на оппонента, его консерватизм, доходящий до прямо-таки вопиющего ретроградства, и отсутствие у «младшего партнера» возможности подкрепить свои теоретические посылки натурным экспериментом, вынуждали Мишку, впредь, изыскивать не только актуальную в имеющихся обстоятельствах идею, но и способы «продать» ее таким образом, чтобы предложение не было отвергнуто, что называется, с порога.
— Мало ли, что чужие люди болтают. — Отмахнулся Мишка.
— Вот, к примеру, — Продолжал развивать свою мысль дед. — Поедем мы праздновать проводы зимы в стольный град Туров…
Теперь с тобой, Роська. Вляпался ты по самые… э-э уши. — Ходок сокрушенно покачал головой. — Привык ты на ладье жить, настоящей холопьей острастки не знаешь. Спасибо, парни за тебя вступились, может еще все и обойдется. Но! — Ходок выдержал многозначительную паузу. — Пока это дело не разрешится, о выкупе — ни слова! Хозяин может в наказание всю твою длю отобрать, и не поспоришь — он в своем праве. Не отобьют тебя парни совсем, наказание вытерпи. Только потом уже о выкупе речь заводить можно будет. Два раза за одно и то же не наказывают.