Юлька, будем надеяться, не протреплется, Настена, разумеется, будет молчать, дед, если знает — тоже. С этой стороны опасаться, вроде бы, нечего, только бы Настена мать откачала. А Юлька — Чифа».
Мишка собрал все имущество, хотел забрать с полки в сенях горшочек с целебной мазью, но понял, что сам себе спину мазать не сможет и оставил лекарство на месте. Снова осторожно выглянул во двор. Никого. Дед, наверняка, около пчел, мать заперта, Лавр в кузнице, сестры… как раз время дойки. Значит, только Немой и малыши. Да, еще тетка Татьяна, но она лежит в доме за занавеской и Мишка за два дня ее даже не слышал. Малыши, правда, могли увязаться за сестрами — парного молочка попить. Где может быть Немой? Где угодно. Придется рискнуть.
— Спасибо, Корней Агеич, у нас место для больных есть, не первый раз.
— Корней Агеич! — Взмолился Никифор. — Я на той торговле и так погорел, не добивай! Я ж и не разглядел даже как следует, что там есть — кучей лежало!
— Пойду, вещи забрать надо, поблагодарить, попрощаться.
— Заставь век Бога за тебя молить, по гроб жизни…