— Прости, дядька Арсений, — перебил Мишка — так уж мы приучены. Командир должен быть один. Если чего еще нужно от нас, говори мне.
— Ну, чего вы тут? — нетерпеливо поинтересовался подошедший Глеб. Повязка на лице у него подмокла кровью, видимо, потревожил рану на скуле.
— Хорошо, Мотька говорит, что через пару дней поднимется, если, конечно, внутри от удара ничего не лопнуло. Но, вроде бы, не похоже…
— Говори здесь, нас никто не слышит — все делом заняты.
— Четвертое дело — сбагрим излишек холопов боярину Федору, а то в Ратном уже не повернуться, пахотных земель не хватает, да и в рассуждении бунта, здешних полоняников надо подальше увести, а не рядом с землями Журавля держать. Пятое дело — избавлюсь от вредной или ненужной добычи.
Мишка, с самого начала наблюдал за происходящим со ставшей уже привычной некоторой отстраненностью. Самострел он зарядил болтом с деревянным наконечником, которым можно было нанести травму, оглушить, но не убить (разве что, неудачно попав в убойное место). Выстрелил он только один раз — в мужика, швырнувшего бочонок, когда тому из глубины сарая подали второй «метательный снаряд». Болт ударил в грудинную кость и мужик канул куда-то в темноту обгоревшей изнутри постройки.