Воспользовавшись радостно-ошарашенным настроением Корнея, Мишка выставил два условия. Первое — «зачесть» добытые Младшей стражей доспехи, для снятия долга с отроков, которым кольчуги и шлемы были даны, выражаясь терминами ХХ столетия, в лизинг. Причем не только доспехи становились собственностью «курсантов» Академии, но и дальнейшая их переделка (ребята ведь растут) должна была производиться бесплатно.
— Скажу, скажу… я ему такое скажу… раззявы косорукие…
«Да, тебе бы удав Каа подошел бы. Только вряд ли славянский мастер стал бы удава изображать. Тогда, тогда… рысь, наверно».
— Не к Свояте, а к Никифору Палычу! — ответил вместо Артемия Роська. — Крепость, конечно, жечь незачем, но уходить надо. Мы со своими самострелами такую ладейную рать устроим, да хоть на нурманов иди! А не захочет Никифор с Корнеем ссориться, так нас Ходок возьмет. Мы в пять десятков самострелов любую ладью захватим, сами себе хозяевами станем и — гуляй, не хочу!
— К примеру, украшений, тканей дорогих и прочего, что бабьему сердцу любезно, нам не надо совсем. Даже если у кого из отроков найдется — отниму!