«Вы тут развернули целую психологическую теорию, которая изображает меня малодушным недоумком. По вашему выходит, что вся моя деятельность объясняется паническим страхом перед смертью, у которой я выторговываю отсрочку, делая ей человеческие жертвоприношения. Полноте, господин Гэндзи. Зачем же недооценивать и принижать противника? Это по меньшей мере неосмотрительно. Возможно, когда-то я и в самом деле боялся умереть, но это было очень, очень давно – за много лет до того, как каменные стены каземата вытравили во мне все сильные чувства, все страсти. Кроме одной, наивысшей – быть Богом. Длительное одиночное заключение отлично способствует усвоению той простой истины, что на свете ты – один, вся Вселенная – в тебе, а стало быть, ты и есть Бог. Захочешь – Вселенная будет жить. Не захочешь – она погибнет, со всем, что ее составляет. Вот что произойдет, если я, Бог, совершу самоубийство. По сравнению с этакой катастрофой все прочие смерти – ерунда, безделица. Но если я Бог, то я должен властвовать, не правда ли? Это только логично, это мое право. Властвовать истинно, безраздельно. А знаете ли вы, что такое истинная, Божья власть над людьми? Нет, это не генеральские эполеты, не министерское кресло к даже не царский трон. Владычество подобного рода в наши времена становится анахронизмом. Правителям нового, начинающегося столетия его будет уже мало. Нужно властвовать не над телами – над душами. Сказал чужой душе: „Умри!“ – и она умирает. Как это было у раскольников, когда по воле старца в огонь кидались сотни, и матери сами бросали в пламя младенцев. А старец уходил из горящего скита, „спасать“ другую паству. Вы, господин Гэндзи, – человек ограниченный и этого наслаждения, наивысшего из всех, никогда не поймете… Ах, да что я трачу на вас время! Ну вас к черту, вы мне надоели».