– Точно, – вздохнул Фандорин. – И Близну, и ёсче троих хлопцев. Где Культя-то, слышь? Дело у меня до него.
Вот после этого самого случая Эндлунг и стал со мной как шёлковый: говорил вежливо, шуток больше не позволял, а звал по имени-отчеству и только на «вы».
Я почувствовал его взгляд, обращённый на меня, но не поднял глаз. Над лицом Эмилии вились уже две мухи, их нужно было отгонять.
Великая княжна от этого молниеносного взгляда вся залилась румянцем, и я понял: произошло чудовищное, скандальное событие, из тех, что потрясают самые основы монархии. Особа императорской крови влюбилась в неподходящую персону. Тут невозможно было ошибиться, хоть я и не могу считаться знатоком по части женщин и их чувств.
Я велел Липпсу накрыть в оранжерее столик на два прибора и послал к мадемуазель спросить, не угодно ли ей выпить со мной чаю. (В Петербурге мы частенько сиживали так вдвоём за чашкой-другой доброго кяхтинского олонга.)
С силой распахнулась узкая дверь, и во двор вышел, даже почти выбежал знакомый служитель, только в форменной фуражке и с папочкой подмышкой. Мелкими шагами просеменил мимо мусорных ящиков, повфнул в арку.