– Опоздали! – вздохнул Эраст Петрович. – Совсем чуть-чуть.
– Всё, – отрезал Маса. – Господзин модзет сдерачь всё. Докутор Ринд жичь не будзет.
Господи, подумал я, какое непростительное легкомыслие. Из-за каких-то роз настроить против себя всю Россию! Трагедию на Ходынке ещё можно было бы объяснить несчастным стечением обстоятельств, устроить показательный суд над организаторами гуляний – что угодно, только бы сохранить авторитет высочайшей власти. А теперь всеобщая ненависть обрушится не на московского генерал-губернатора, а на царя с царицей. И все будут повторять: розы им дороже людей.
– Ваше высочество, по крайней мере, запритесь на замок.
– Я те дам закон, – процедил Фандорин и сунул руку за пазуху.
– Спасибо, Афанасий, – тихо молвила она. Голос прозвучал так устало, будто её высочеству было не девятнадцать лет, а по меньшей мере сорок.