После долгих перезвонов между Петровским дворцом, генерал-губернаторской резиденцией и Эрмитажем руководить операцией было поручено полковнику Карновичу. Московский обер-полицмейстер получил распоряжение оказывать всемерное содействие, а Фандорину досталась не совсем понятная роль советника, да и то лишь по настоятельному требованию Георгия Александровича, после спасения дочери свято уверовавшего в необыкновенные качества отставного чиновника особых поручений.
Скандал, казалось, лишь оживил веселье. После танца живота раздались звуки залихватского канкана, и сразу три господина в юбках пустились в пляс, взвизгивая и высоко задирая ноги. Мы с Эндлунгом встретились глазами и, не сговариваясь, поднялись. Оставаться здесь далее было незачем.
Я слышат в трубке её дыхание, и эта тихая музыка согревала мне сердце.
Я поспешил в привратницкую, куда часом ранее разместил полковника Карновича, перетянув туда же телефон из прихожей.
– Как застрелился? – поразился я. – Разве он не дрался с лордом Бэнвиллом?