– Сразу видно, Зюкин, что вы совсем не знаете г-географию первопрестольной. Что это, по-вашему? – Фандорин качнул подбородком в сторону реки.
– Отлично. Полковник, садитесь, берите шифр и составляйте послание… – Его высочество, заложив руки за спину, прошёлся по гостиной. – «Согласны. Нужна отсрочка в семь дней. За каждый день готовы выплачивать по сто… нет, по двести тысяч рублей. Передача порциями, ежедневно, в любом месте и в любое время, но с непременным предъявлением пленника». Ну как? – спросил он, причём не у своих августейших родственников, а у Фандорина.
Я осмотрелся по сторонам. Высокий мрачный потолок. Голые стены, совсем пустые.
– Я имел в виду д-доллары. Это примерно двадцать миллионов рублей.
Из-за вынужденного разделения двора на две половины пришлось довольствоваться самым скромным количеством прислуги. Я смог взять с собой из Петербурга лишь восемь человек: камердинера его высочества, горничную Ксении Георгиевны, младшего лакея (уже поминавшегося Липпса) для Павла Георгиевича и Эндлунга, буфетчика с помощником, белого повара и двух кучеров для английского и русского выездов. Предполагалось, что чай и кофе я буду подавать сам – это своего рода традиция. Рискуя показаться нескромным, скажу, что во всем дворцовом ведомстве никто лучше меня не исполняет сей род обязанностей, требующий не только огромного навыка, но и таланта. Недаром я пять лет служил кофешенком при их величествах покойном государе и ныне вдовствующей императрице.
– Где его высочество? – спросил я мадемуазель, едва отдышавшись. – Теперь можно вести его сюда.