Я был возмущён. Этому человеку ничего нельзя поручить! Стоило мне на минуту отвлечься, и он всё испортил. Из всех его приобретений одобрение получили только шёлковые чулки.
– Что будем делать? – спросил я, догоняя Фандорина. Он взял меня за локоть, отвёл подальше от домика.
Она немедленно принялась нести какую-то чушь, причём чрезвычайно ненатуральным фальцетом и ещё все время складывала губы бантиком.
Аккомпаниатор заиграл персидскую мелодию из оперетки «Одалиска», и «госпожа Дезире» принялась качать бёдрами и ляжками, отчего её изрядное чрево все заколыхалось волнами.
Я не смог взглянуть мадемуазель в глаза и покосился на Фандорина, который с невозмутимым видом, как заправский врач, мыл руки в тазу. При одной мысли о том, что эти сильные, тонкие пальцы только что касались кожи Эмилии, да ещё в таких местах, о которых без головокружения и подумать невозможно, я закусил губу.
Четвёртое. Куда это он так торопился, попрощавшись с мадемуазель? Что вдруг за срочные дела, когда операция проводится без его участия? Снова какой-нибудь хитрый фокус вроде вчерашнего?