У меня, в отличие от мадемуазель, не было уверенности в благородстве господина Фандорина. Представлялось весьма вероятным, что в самом, скором времени земное существование Афанасия Зюкина закончится, причём не тихим и незаметным образом, как следовало бы по всей логике моей жизни, а с неприличным шумом и грохотом. Компания Эмилии делала эту мысль менее отвратительной, в чем, безусловно, проявлялось качество, которое я не терплю в других и всегда старался подавлять в себе – малодушное себялюбие.
Громко постучал, передал послание и тут же вышел обратно в коридор.
Фандорин достал брегет, блеснули фосфорические стрелки.
Не знаю, сколько времени продолжалось ожидание, потому что мой хронометр остался в ливрее (вот ещё к списку убытков: серебряный наградной брегет, его было жальчее всего), но не час и не два, а больше – я уж и подрёмывать стал.
– Ну как? – раздался из темноты знакомый голос. – Вот что значит н-настоящая любовь. Это страстное объявление напечатано во всех вечерних газетах.