Однако шалун и не думал убиваться и ломать себе шею. Он добрался до потолка, повисел там, все более наливаясь кровью, потом легко и мягко спрыгнул вниз и отдал нам честь. Госпожа Мозес зааплодировала.
– Очень большая разница. Вы знаете, сколько здесь денег?
– Не годится. – сказал он наконец. – Попробуем по-другому. Не хотите отдать чемодан, тогда продайте. А?
Дверь номера напротив была распахнута. В проеме, у самой притолоки, упираясь ступнями в одну филенку, а спиной – в другую, висел молодой человек. Поза его при всей неестественности казалась однако же вполне непринужденной. Он глядел на меня сверху вниз, скалил длинные желтоватые зубы и отдавал по-военному честь.
– Да что вы затвердили одно и то же? – возмутилось чадо. Оно постепенно приходило в себя. – И чего вы вообще вперлись ко мне посреди ночи?
– У меня скучная специальность, – ответил я. – Должностные преступления, растраты, подлоги, подделка государственных бумаг…