– Отдайте им аккумулятор, Петер, – сказал Симонэ.
– Не знаю. Не меньше трех. Ну, конечно, самые отборные…
– Нет, – возразила она. – Дядя спит. Уронил книжку на пол и лежит с открытым ртом. И мне почему-то вдруг показалось, что он умер…
На том мы и порешили. Мозес пошел к себе, а я – к себе.
И тут неожиданно для себя – уж очень я отчаялся и устал – я рассказал ему о Хинкусе. Он слушал, кивая лысой головой.
Очень, очень мне мешали черные очки, и я твердо решил, что при втором допросе я эти очки сниму. Хотя бы силой.