Эльф принял свитки, скрепленные слабо светящимися зелеными печатями, внимательно осмотрел их и вернул Трою. Взломать эти печати имел право лишь тот, чье право удостоверяли эти свитки, либо лицо, которому эти грамоты были адресованы, то есть Светлая владычица.
Гном глубоко вздохнул и, вскинув руку, надавил крюком на какую-то выщерблину. Выщерблина вздрогнула и слегка съехала вниз, открыв узкую щель. Гном растерянно оглянулся, как будто даже не ожидал, что через столько столетий замок все еще будет работать, а потом стиснул зубы и уверенным, даже каким-то нахрапистым движением вдавил пластину ключа внутрь щели.
— Видишь, что случилось с бронзовым шаром?
— Э-э, парень, — покачал головой гном, — для того чтобы сотворить что-то этакое, нужна либо воля того, кого все как один признают своим господином, либо чтобы совсем уж прижало… Простой человек становится доблестнее льва лишь тогда, когда что-то угрожает его детям, дому или лавке. А как враг оказывается уже не за порогом, а, скажем, вон там — за соседней горой или рекой, то вся доблесть пропадает, и остаются лишь «здравые мысли честных, скромных и трудолюбивых людей, не зараженных высокопарными бреднями». — Последней фразой гном явно кого-то передразнивал, но кого, Трой так и не понял.
— Да если так со штанами, то голова совсем кругом пойдет… а ежели еще и с рубашкой и кушаком, так вообще… — махнул рукой Трой.
— Некоторых людей, поднимающихся в Столпе первый раз, нам приходится привязывать, а то были случаи…