— Оруженосец Беса. С его собственных слов, он сражался в битвах. И даже убивал, если его послушать.
Она оставила его на подъемном мосту, висевшем над сухим рвом, который был наполнен железными пиками, и в Твердыню Мейегора вошла в одиночестве. — «Где же мне найти мастера оружия?», — размышляла она по дороге в свои апартаменты. Отказав Лорасу, она уже не могла выбрать никого из рыцарей Королевской гвардии. Это было настоящей солью на раны, и еще один повод гневаться на Хайгарден. — «Сир Таллад? Сир Дермонт? Должен же быть кто-то!» — Томмен все больше привязывался к своему телохранителю, но Осни проявил себя менее способным с девицей Маргери, чем она надеялась, а на его брата Осфрида у нее были иные виды. Приходилось пожалеть, что Пес свихнулся. Томмен всегда боялся обоженного лица и хриплого голоса Сандора Клигана, а его насмешки над рыцарями были бы отличным противоядием против напыщенного рыцарства Лораса Тирелла.
— Сир Шадрик из Тенистой долины. Кое-кто прозвал меня Безумной Мышью. — Он развернул свой щит, чтобы продемонстрировать герб, на котором красовалась огромная белая мышь с красными глазами поверх синей волны на коричневом фоне. — Коричневый цвет означает те страны, по которым я скитался, а голубой — реки, которые я пересек. А мышь — это я.
— И как же это будет, Ваше Величество? Отправит с каждым нищим братом по рыцарю? Даст нам армию охранять церкви от волков и львов?
— Рыцарь сам захватил Гримстон. Он водрузил свой штандарт над замком и бросил вызов Гриммам. Он зарубил одного, потом другого, и следующего. Зарубил всех… ну, почти всех, двое сдались. Когда пал седьмой, септон лорда Гримма решил, что боги подсказывают ему сдать замок. — Хото рассмеялся. — Он станет лордом Серого Щита, и на здоровье. Без него теперь я — единственный наследник Чтеца. — Он стукнул полным кубком о грудь. — Я, Хото Горбун, лорд Харлоу.
Туман на востоке стал светлеть. — «Светает», — понял Пэт. — «Рассвет уж близится, а алхимика все нет». — Он не знал — плакать ему или смеяться. — «Останусь ли я вором, если положу эту штуку назад и никто не узнает?» — Вот и еще один вопрос, на который он не знал ответа, как и на те, которые ему задавали Иброз и Ваэллин.