Легкий гул голосов, заполнявший зал, мгновенно умолк. Все взгляды устремились на них.
Трой густо побагровел и сделал попытку нырнуть под стол. Но в этот момент дверь таверны распахнулась, и в проеме двери нарисовался изящный, женский силуэт.
— То есть, учитель, вы хотите сказать, что как только я решаю, что понял, я этим своим решением останавливаю процесс дальнейшего понимания? Или просто перестаю понимать?
Нет, на первый (а также на второй, третий и так далее…) взгляд, все выглядело вполне пристойно. Милая беседа трех благородных собеседников, настроенных друг к другу вполне благожелательно. Причем двое из них с удовольствием, а временами даже с восхищением слушают третьего… И если бы несколько недель назад Трой не присутствовал бы на чем-то подобном, что именовалось «аудиенция у императора», он вряд ли заметил бы, насколько легко и изящно его буквально выпотрошили, вытянув из него даже то, что он вроде как и не собирался рассказывать. И избежать этого было совершенно невозможно. Даже когда он специально попытался о чем-то умолчать, элор Алендил задал свой вопрос еще раз — через десять минут и после рассказанного им самим забавного случая, а когда Трой не ответил и во второй раз, вопрос, уже в совершенно новой, почти неузнаваемой формулировке, был задан и в третий раз. Причем Трой догадался об этом, лишь когда уже начал на него отвечать. Он запнулся, но глаза элора смотрели столь заинтересованно и участливо, что у него не хватило духу оборвать рассказ…
Покончив с часовыми, Трой отправил эльфа обратно и, дождавшись, пока тот займет свое место, подал сигнал, после чего медленно двинулся вперед, перехватывая нож…
Обратно на этот участок стены он вернулся, когда восток уже начал светлеть. Гном оказался прав, караульная служба у орков была организована из рук вон плохо. Трое часовых, которых он обнаружил, просто бессовестно дрыхли, оглашая окрестности могучим храпом, один играл сам с собой в какое-то грубое подобие трик-трака, а еще один (которого он едва не пропустил, поскольку тот был самым тихим) сидел между зубцами, свесив ножки наружу, и задумчиво пялился вниз на равнину, самозабвенно ковыряясь в носу. Впрочем, чего им было опасаться здесь, в самом сердце их власти и могущества? Когда вокруг на сотни и тысячи миль не было никого, кто осмелился бы бросить им вызов…