Остаток лета я посвятила работе над диссертацией, она продвигалась вперед вполне уверенными темпами, и, хотя в полтора года я точно не укладывалась, унывать не собиралась. В конце концов, надрываться необязательно, лучше уж я сделаю все в обычные сроки, но достойно…
Я поняла, что сейчас окончательно рассвирепею, а это может плохо кончиться.
— Всё очень плохо, Чернова, — сказал он будничным тоном. — Знаешь, почему?
— Чай будешь? — Сегодня Давлетьяров не уставал меня поражать.
В течение следующих двух дней в университете продолжали работать милиционеры (я, честное слово, не разбираюсь, кто из них угрозыск, кто эксперты, а кто из других подразделений), всех еще по нескольку раз допросили, правда, теперь уже не Селезнев, а несколько других человек. Особенно не цеплялись и обвинений с ходу не вешали, но все равно было неприятно. Хорошо еще, никуда не таскали, может, просто боялись вызывать боевых магов в город — там, если что, попробуй, справься с таким…
И вот, когда шум достиг апогея, дверь аудитории внезапно распахнулась, и на пороге возник Давлетьяров собственной персоной. Наверно, решил, что я не справляюсь с аудиторией, и решил заглянуть, чтобы прилюдно размазать меня за профнепригодность.