Я поняла, что сейчас окончательно рассвирепею, а это может плохо кончиться.
— Всё очень плохо, Чернова, — сказал он будничным тоном. — Знаешь, почему?
— Чай будешь? — Сегодня Давлетьяров не уставал меня поражать.
В течение следующих двух дней в университете продолжали работать милиционеры (я, честное слово, не разбираюсь, кто из них угрозыск, кто эксперты, а кто из других подразделений), всех еще по нескольку раз допросили, правда, теперь уже не Селезнев, а несколько других человек. Особенно не цеплялись и обвинений с ходу не вешали, но все равно было неприятно. Хорошо еще, никуда не таскали, может, просто боялись вызывать боевых магов в город — там, если что, попробуй, справься с таким…
И вот, когда шум достиг апогея, дверь аудитории внезапно распахнулась, и на пороге возник Давлетьяров собственной персоной. Наверно, решил, что я не справляюсь с аудиторией, и решил заглянуть, чтобы прилюдно размазать меня за профнепригодность.
Конечно, удержать его мне было не под силу, но я хотя бы не позволила ему упасть.