Он был на непонятном языке и без картинок.
Сейчас повод радостный, деды едва до потолка не прыгают, руку мне жмут, по плечу хлопают.
— Он был псих, — повторил Косяк. — В больницу с грыжей увезли.
Я посмотрел на Мулдашева очень выразительно. Олеги тоже. Каптерщик вздохнул. Он уже основательно забурел — как все каптерщики — но мне перечить не осмелился. Трудно возражать хорошему человеку, когда у того дембель под вопросом. Во-первых, я и правда хороший. Во-вторых, у дедов иногда случаются припадки бешенства.
— Мама, только не это! — простонал Кудинов. — Он нас затрахает!
Я не слишком обрадовался «музыкалке» поначалу. Мне тогда было вполне комфортно в казарме, среди людей. Только к исходу третьего «периода» службы я начал прятаться в свою конуру все чаще и чаще. Когда подкатывало желание придушить кого-нибудь.