— «Миксер», — коротко ответил Полубой, — как у вас называется не знаю.
За единственным окном вставал серый день. Иллюминация на соседнем здании, до которого было рукой подать, высвечивала серые стены и немытые окна. Одним словом, и погода, и состояние Сандерса, и свара за стеной составляли нормальный депрессивный коктейль алкоголика после утреннего пробуждения. Именно в такие часы приходят безрадостные мысли о напрасно прожитой жизни, и человек начинает искать веревку, вставляет в рот ствол, или прыгает из окна.
— Ладно, ладно, — прогудел Полубой, — и спросить уж нельзя.
— Господа, давайте не будем давать лишних доказательств, что мы явились с поверхности, — сказал Полубой.
— Ты что, парень, спятил? За это от властей можно десять лет каторги схлопотать, а ребята из клана даже и разговаривать не станут — за ноги подвесят и кишки наружу выпустят.
— Что теперь? — спросил он, прислонившись к электро-вакуумной плите. — Может, дождемся залпа и попробуем прорваться?