– Кович? Что, что со спектаклем, я сегодня хотел…
– Я присутствовал при такой казни, – мягко сказал Тритан. – Мне было двадцать лет… Впрочем, возраст не имеет никакого значения. Вам не кажется, что сааг, пожирающий жертву, чтобы утолить голод… И толпа людей – людей, Раман! – в справедливом гневе катящая колесо… на котором…
Павла угрюмо смотрела, как блондинка танцует вокруг толстяка; тот испуганно отстранялся – и одновременно норовил перевернуть страницу растрепанной книжечки, сверяясь, очевидно, с текстом роли. Блондинка легко вскидывала ноги, взмывала и падала на «шпагат» – Павла ощутила глухую зависть. Она всегда завидовала чужой гибкости и ритмичности, длинным ногам и той легкой стервозности, которая придает лицу и движениям свой неповторимый, особенный шарм.
Она положила трубку и едва успела перевести дыхание, когда телефон разразился снова.
Интересно, сколько стоит в этой дыре минута междугороднего разговора? Не разорит ли она радушных хозяев?..
– Нет, – Павла упрямо не желала рассматривать такую возможность. Даже гипотетически.