Павла молчала – но Ковичу, оказывается, ничего не стоило вести диалог и с совершенно немым собеседником.
Теперь он разминал руки. Встряхивал, пытаясь восстановить движение крови, морщился, снова встряхивал, потом разминал; на его левой руке уже возвращались к жизни пальцы.
Раман мог обмануть кого угодно – но не себя. Он слишком тонко чувствовал подобные вещи. Нюхом.
Павла не смотрела на его руку. Ей вполне хватало лица.
Никогда в жизни, даже уйдя от клыков саага…
Когда катишься с горы, уже невозможно остановиться. «Нимробец», написала она красными чернилами прямо рядом с чьим-то услужливо указующим пальцем. И еще раз: «Нимробец».