Кажется, на том конце провода чихнули. Во всяком случае издали странный сдавленный звук.
Интервью Ковича походило на поединок – Раздолбеж спрашивал об одном, глава Психологической драмы желал отвечать совершенно о третьем. Время от времени Кович требовал выключить камеру, и тогда в тесном кабинете закипал жаркий, на грани ругани спор – о чем угодно, о театре, о приютах для бездомных собак, о запрещении варварских видов спорта, о женщинах… Павла без дела дожидалась в углу, и от скуки ее спасал только браслет, подаренный Тританом.
Я боюсь, подумал Раман удивленно. Я действительно его боюсь… И мой сааг боится тоже.
– Лица, в чем дело? Почему не готовы к репетиции?
В десять вечера она вздрогнула от телефонного звонка.
Она бредит. Дод Дарнец, странный журналист, не зря уделил ей столько внимания – и в дневном мире, спокойном и светлом, ей мерещатся призраки Пещеры…