Она неплохо двигалась и немножко умела петь, однако конкурса – а высоких смазливых девиц набежало видимо-невидимо – не прошла. Если это и обидело ее, то только чуть-чуть; она прекрасно знала, что хорошо смеется тот, кто смеется спустя две-три недельки.
– Ничего, – сказал он сам себе. Вернее, не сказал даже – шевельнул губами.
«То, что ты мне подсыпала с чай… Транкрелакс, кажется… Как часто ты проделывала этот опыт?»
Это случилось на третьем месяце обучения. Анжелу заловили в раздевалке, прижали к стенке и надавали несильных, но болезненных и очень обидных тумаков, налепили комок жвачки на лоб и оплевали платье.
Анжела лежала на спине. Крови не было. И без того хватало красного цвета; Влад подумал, что ненавидит людей, выдумавших алую одежду.
Потому что он идиот. Только поэтому, и больше ни почему.