Этот проводник – наглаженный, чистый, почтительный и благоухающий одеколоном – нисколько не походил на самого Влада двадцатилетней давности, в старом свитере под форменный мундиром, серого от недосыпа, угрюмого и неразговорчивого. Впрочем, и поезда его юности были другие. Каждый вагон был похож на барак, на коммуналку, на общежитие; далеко выдавались в проход чьи-то ноги в нечистых полосатых носках, гоняли беззаботные дети, рискуя получить порцию кипятка на голову (разнося чай, Влад брал по пять стаканов в каждую руку), кружилась в воздухе пыль из допотопных одеял и лезли перья из тощих подушек…