Потом позвонил Ждан. Долго извинялся за беспокойство; предлагал сбегать за лекарствами, или принести уроки, или еще что-нибудь, мед, например, есть хороший…
Он машинально поправил съехавшую на бок бабочку. Выпрямил спину. Гордо поднял подбородок; толстый дворник удивленно вытаращился на юного аристократа в костюме-тройке, с мечтательной улыбкой тянущего за собой детскую машинку об одном колесе.
Поздно ночью в информационном сообщении показали только тело на асфальте – под простыней – и тонкую руку без колец и браслетов, белую руку, лежащую на разлинованных мелом детских «классиках». Прямо на цифре «три»…
– Как раз толкотни не будет… Нас пригласили на природу. Очень интересный человек. Не хотелось бы отвечать ему отказом. Меня любопытство жрет ну прямо с костями: что у него там?
Он понял, что надо встать. Что надо выглядеть как можно более здоровым и небрежным; от того, каким он откроет дверь, зависит очень многое. Зависит, может быть, его будущее.
«– Зачем только я ушла из дома! – плакала Дея. – Дура я, дура, так мне и надо, пусть я умру на этой равнине, будет мне наука на всю жизнь!