— Мне пришлось украсть его. Я никогда еще ничего не воровала.
Констанция всхлипывала, задыхаясь в мучительной агонии.
Но Ричард понимал, что его удерживает. Его пугали ощущения, вызванные мечом в его душе. Его тревожило упоение собственной неистовой яростью, во власти которой он оказался, обнажив клинок. Меч пробудил дремавший в сердце гнев. Подобного Ричард никогда не испытывал. Но самое страшное заключалось в том, что его захлестнуло сознание собственной правоты. Он не мог и не желал мириться с мыслью, будто гнев может настолько завладеть его существом. Отец всегда говорил, что гнев — страшное зло. Именно гнев убил его мать. Ричард всегда держал свой гнев на запоре и не собирался выпускать. Нет, пожалуй, он обойдется без меча. Так спокойнее.
Взгляд Чейза смягчился, в нем появилась обычная насмешливость.
Ричард, будто во сне, смотрел, как опускается его меч.
Ричард поймал чуть заметную довольную улыбку на лице королевы. Он решил, что пора бы опять заставить ее беспокоиться.