Элеонора Михайловна, с которой за всю ее долгую жизнь никто не осмеливался спорить – ни муж – полковник, ни дочь, ни подруги, – просто лишилась дара речи. А Настя преспокойненько двинулась на кухню, где совершила строго-настрого запрещенную вещь: положила на тарелку бутерброды и отнесла в свою комнату.
– Мы с Машкой – просто соседки, Петька и Митька – Лелькины дети…
– Умирает, – завопила Анька с утроенной силой. – Доченька, кровинушка, ой, погибает!!!
– Здравствуйте, – весело сказала она и уселась на диван.
– Ах, Ларочка, – “припомнила” Римма Ивановна и предложила мне пройти с ней в другую комнату.
Успокоились примерно через полчаса. Я собрала с пола осколки безвременно погибшей бутылки, Аня притащила слегка подгоревшие пироги, и все дружно уселись за стол.