Игги вынул пару треугольных метательных ножей, положил на траву. Выразительно посмотрел на Любушку и приложил палец к губам.
Расторопный отрок уже подвел воеводе коня, соединил руки «подножкой». Вообще-то Духарез был еще вполне способен самостоятельно забросить свои сто с лишком килограммов плоти и экипировки на конскую спину, но в такую жару попусту напрягаться не хотелось, и он помощью не пренебрег: оттолкнулся сафьяновым сапожком от мозолистых ладоней отрока, мягко опустился в вытертое до блеска маленькое степное седло, небрежно подхватил поводья, но послал коня не уздой — шенкелями.
Духарев бил наугад, но попал. В глазах Мышаты опять, на краткий миг, мелькнула растерянность.
И монашек, сбиваясь, поведал о том, что случилось.
— Ты говори, говори... — поощрил его Духарев. — Что там еще у тебя накипело?
— Какая простая хитрость, — касог Дятел вертел в руках полукилограммовый «костыль», — как я сам не догадался! Сколько раз кинжал в щель вставлял для упора, а вот про такое даже и не слышал. Ну ты умный, батька-воевода! — сказал он с восхищением.