А когда самые глазастые разглядели на мачте первой лодьи стяг Святослава, на стенах раздались такие радостные вопли, каких Киев не слышал уже давно.
Мозг большого хана, наполненный множеством разных мыслей, внезапно опустел. В нем осталось одно-единственное слово: месть!
Духарев не смотрел на Пересола — взгляд воеводы был устремлен на Велима. Но, услышав звук извлекаемого меча, Сергей, не вставая, левой рукой вырвал из ножен саблю, хлестнул не глядя — и голова Мышова стражника слетела с плеч. Кровь брызнула вверх. Мышата открыл рот — закричать... И увидел кончик сабли у своего глаза. Воевода уже стоял на ногах, глядел на него сверху — вдоль чуть изогнутой дорожки темного узорчатого металла, выкованного мастерами далекого Дамаска.
— Что, я такой страшный? А я думал: страшнее тебя, одноглазого, не бывает.
— Это почему это я на сапог промахнусь?! — возмутился страж.
— Может и есть. А может и нет. А копченые всё равно знают, когда и кого ловить.