— Такие печати на рынке делают за одну золотую монету!
— Ладно, — сказал Сергей. — Не хотел я тебя обидеть, Йонаш. Но Данку против воли матери отдать — нехорошо будет. Однако и «нет» я тебе тоже не говорю. И одно обещаю: пока люб ты дочери моей, за другого ее тоже не отдам. А там уж как выйдет. Будет судьба к вам благосклонна — будете вместе. Нет — значит нет. Устраивает тебя такой ответ?
— Рад, что тебе пригодилось, — сухо ответил Духарев, уловивший в тоне названого брата отчетливый подтекст, содержащий весьма невысокую оценку деловых качеств Сергея.
— И я. Но, мой князь, ты же знаешь, что я больше не служу Никифору. Я лишь делаю вид, что ему служу. Помоги мне войти победителем в Золотую Палату — и я отдам тебе Булгарию.
Сама же Данка встала сбоку от дверного проема, приготовилась нанести удар, если кто ворвется в землянку.
Войско великого князя, не поредевшее, а, наоборот, выросшее за счет притока новых воинов, скорым маршем, двуоконь, промчалось по степям и долинам, с ходу форсируя реки, не задерживаясь нигде. Люди и кони кормились зерном, добытым в деревнях, жители которых разбегались в ужасе, увидев на горизонте пыльное облако, поднятое десятками тысяч копыт. Пару раз настигали печенежские кочевья. Копченых не били, только забирали фураж и провиант. Желающих присоединиться к русам тоже не гнали.