— Не перейдет! — отрезал Филофей. — Как только сойдет снег, на перевалах встанут наши заставы. Там, в горах, мы и похороним войско вашего хакана.
Йонах Белиму нравится. Добрый гридень. Немножко нахальный, что неудивительно для сына итильского наместника Машега, зато стреляет Йонах лучше любого в Велимовой большой сотне. Что для природного «белого» хузарина тоже неудивительно.
Велим тут же его обогнал, повел дружину. Но нескольких минут не прошло — и Духарев тоже уловил запах паленого...
Через некоторое время сотник и тысячник покинули своего воеводу. А еще через некоторое время Дементий появился во дворе, но уже не в богатом облачении сотника, а в потрепанной одежке, кожаном панцире и войлочной шапке македонского пращника.
— Матушка, матушка! — завопил он с ходу. — Спаси, матушка!
На лесовиках не было доспехов, потому били их не гранеными бронебойными наконечниками, а широкими «срезами». А поскольку бежали лесовики беспорядочной скученной толпой, гридни, почти не целясь, метали сразу две-три стрелы. И собрали обильную «жатву» — до красных русских щитов добежали уже не четыре сотни, а три. Почти добежали. Когда до щитов оставалось шагов десять, воздух над поляной завибрировал от жуткого боевого клича, обрушившегося на бегущих, как удар штормового ветра.