— Ага. — Монашек остановился, поглядел на сбрую, украшенную серебром, на меховую рукавицу со стальными нашивками. Выше взгляд поднять не осмелился. Судя по говору, всадник был русом, язычником, а русов теперь в Булгарии боялись пуще ромеев. Монашек слыхал: киевский князь, захвативши Филиппополь, двадцать тысяч человек на колья посадил. Филиппополь далеко, на другом конце страны, а рассказывавший об этом дальше Плиски не бывал, но монашек всё равно поверил. Ох, страшны эти русы! А особенно страшен воевода их, которого сам патриарх привечает. Правда, воевода не язычник, христианин. Вот ведь чудо Господне: зверообразный, огромный, как медведь, рус — христианин!