Наконец распахнулись последние, гигантские — и победоносный полководец, любимец судьбы Никифор Фока, широкоплечий, рослый, темнобородый, в забрызганных кровью латах вошел в Золотую Палату — и увидел на возвышении, на императорском троне ее...
— Копченые уходили в спешке, — сказал он. — Не успели осквернить тела. И, может быть, не успели добить всех.
Хузарский вьюнош осклабился: доволен, нахаленок.
— Ничего, нурман, не грусти, — подбадривал его старый варяг. — Жить и с одним глазом весело. Вот хоть на меня погляди.
И триумфальное настроение Духарева подпортилось. Откуда-то просочилось нехорошее предчувствие...
— Узнаем, — пробормотал большой хан. — Непонятно мне: знак на корабле Святославов, а этот, с золотой мордой, точно не Святослав: потолще и ростом повыше, да и ходит по-другому.