– Вряд ли это смешно. Разве ты не потерял Коба из-за этого мерзавца? Как ты можешь помогать ему?
– Это просто для того, чтобы укрепить нас. Я не думаю, что это будет продолжаться долго, прежде чем он приступит к настоящим занятиям, и я могу выдержать это. Подожди, – сказал я, когда он стал скармливать кусочки мяса Кузнечику,– откуда ты знаешь, что с нами делает Гален?
– Это все я виноват, что он уехал, да? – Слова ткачихи всплыли в моей памяти. Если бы не мальчик, он все еще готов был бы принять престол.
– Но в любом случае, – устало говорил мне Чейд, – не имеет значения, что они решат. Это ослабляет их преданность королю. Заплатят они дань или нет, пираты могут смеяться над нами за своим кровавым пиром. Потому что, решая, что делать, наши горожане говорят не «если мы будем «скованы»«, а «когда мы будем «скованы»«. И, таким образом, они уже сломлены духом, если не телом. Они смотрят на своих родных – мать на ребенка, мужчина на родителей,– и они уже отдали их или на смерть, или на «оковы». И королевство рушится, потому что каждый город должен принимать решение за себя и, таким образом, отделяется от целого. Мы разобьемся на тысячу маленьких местечек, каждое из которых будет заботиться только о себе, если на него нападут. Если Шрюд и Верити не начнут быстро действовать, королевство скоро будет существовать только в названии и в головах бывших правителей.
– Так сказал старик, который его сюда приволок, – он положил на ломоть хлеба сыра и мяса, откусил огромный кусок и потом заговорил с полным ртом: – Сказал, Чивэл пускай радуется, что хоть одного щенка наплодил, и пускай теперь сам его кормит.